– Да, сэр. – Сомс кашлянул в ладонь. – Мне очень жаль, сэр.
– Тебе очень жаль, – сказал командир корабля. – Итак, Найкол, ты утверждаешь, что до этого момента он был хорошим парнем, да?
– Да, сэр.
Хайфилд отложил ручку и потер ладони. Голос его был ледяным.
– Вы все знаете, что я не одобряю драки на моем корабле. Особенно пьяные драки. Более того, мне крайне неприятно обнаруживать, что на моем корабле без моего ведома проводятся светские мероприятия, причем с употреблением горячительных напитков.
– Сэр.
– Тебе все понятно? Я не люблю сюрпризов, Сомс.
И вот тут, дорогой, я должна сообщить нечто крайне для тебя неприятное. Я пишу тебе так срочно, потому что ношу под сердцем ребенка Антона, и мы с нетерпением ждем твоего согласия на развод, с тем чтобы мы с ним могли пожениться и воспитывать ребенка вместе.
– Ты позоришь флот.
– Да, сэр.
– И за это утро ты уже пятый человек, который обвиняется в злоупотреблении алкоголем. Ты это знал? – (Парень промолчал.) – Очень странно, если учесть, что на корабле, кроме вашей недельной нормы, по идее, не должно быть спиртного.
– Сэр. – Найкол откашлялся.
Капитан продолжал исподлобья смотреть на мальчишку:
– Я учту твои прежние заслуги, Сомс, и считай, что тебе повезло получить в заступники человека с безупречной репутацией.
– Сэр.
– Так вот, ты еще очень легко отделался. Пока только штрафом. Но я хочу, чтобы ты зарубил себе на носу одну вещь – можешь передать своим друзьям и тем, кто ждет в коридоре. Почти ничего не ускользает от моего внимания на этом корабле. Почти ничего. И если ты думаешь, что я не знаю о посиделках, проходящих в то время, когда команду корабля и его женский груз должны разделять не только стены, но и треклятые коридоры, то ты глубоко заблуждаешься.
– Я не хотел, сэр. Я не нарочно.
Я не хотела, чтобы все так обернулось. Но пожалуйста, Генри, не дай этому ребенку стать незаконнорожденным. Я тебя заклинаю. Да, я понимаю, что причинила тебе ужасную боль, но, умоляю, не надо срывать свою обиду на невинном младенце.
– Ты не хотел, – пробормотал Хайфилд и начал что-то быстро писать. – Ты не нарочно. Вы все не нарочно. – (В комнате вдруг стало тихо.) – Два фунта. И чтоб я тебя здесь больше не видел.
– Сэр.
– Налево кругом, шагом марш!
Матрос и морпех отдали честь и вышли из капитанской каюты.
– Два чертовых фунта, – снова нахлобучив бескозырку, сказал Сомс, когда они прошли мимо длинной очереди из нарушителей. – Два чертовых фунта, – пробормотал он одному из своих корешей. – Этот Хайфилд, чертов несчастный ублюдок.
– Не повезло.
Распаляемый обидой на такую несправедливость, Сомс ускорил шаг:
– Не понимаю, с чего это он вдруг прикопался ко мне. Все нудил и нудил. Я даже слова не сказал треклятым английским невестам. По крайней мере, не больше чем одной из них, черт бы ее побрал! Не то что этот чертов Тимс. Он каждый вечер водит в свой кубрик девчонок. Джексон мне все рассказал.
– Лучше держись от них подальше, – произнес Найкол.
– Что? – Сомс повернулся к Найколу, почувствовав едва сдерживаемое напряжение в его голосе. – С тобой все в порядке?
– У меня все прекрасно, – вынув руку из кармана, ответил Найкол.
Пожалуйста, напиши мне письмо или отправь телеграмму, когда сможешь. Я счастлива, что могу оставить тебе дом и остальное. По мере возможности я старалась содержать все в порядке. Не хочу еще больше осложнять тебе жизнь. Единственное, чего я хочу, – это чтобы ты меня отпустил.
– Да, прекрасно, – повторил Найкол, размашисто шагая по коридору. – Прекрасно.
Дисциплинарное судебное разбирательство закончилось сразу после одиннадцати утра. Командир корабля Хайфилд положил ручку и жестом предложил Добсону, пришедшему несколькими минутами ранее, и капитану морской пехоты присаживаться. Стюарда послали за чаем.
– Плохо дело, – сказал Хайфилд, откинувшись на спинку кресла. – Мы всего неделю в море, а вы только посмотрите, что творится!
Капитан морской пехоты промолчал. Морские пехотинцы были дисциплинированными ребятами и никогда не пили на борту. Как правило, их привлекали для того, чтобы охарактеризовать того или иного моряка, или когда трения между моряками и морскими пехотинцами начинали переходить допустимые границы.
– Это создает напряженную обстановку на борту. И алкоголь. Когда еще мы имели столько случаев правонарушений на море по пьяной лавочке?!
Добсон и капитан морской пехоты сокрушенно покачали головой.
– Капитан, мы обыщем шкафчики. Постараемся вовремя потушить пожар, – заявил Добсон.
Из иллюминатора за их спиной открывался вид на ярко-синее небо и безмятежное море. Такая картина не могла не успокаивать, вселяя в сердце оптимизм. Но Хайфилда она отнюдь не радовала: все утро нога ныла и пульсировала, словно постоянно напоминая о его неудаче.
Утром, когда капитан одевался, он старался не смотреть на ногу – ее цвет вызывал беспокойство. Едва заметный багровый оттенок кожи говорил не о появлении здоровых тканей, а о том, что в ноге явно протекают нехорошие процессы. Если бы Бертрам, штатный судовой хирург, был на борту, капитан мог бы попросить его осмотреть ногу. Бертрам бы понял. Но Бертрам опоздал на корабль в Сиднее, и теперь ему предстоит предстать перед трибуналом, а его место занял чертов придурок Даксбери.
Упершись локтями в колени, Добсон наклонился вперед:
– Согласно докладам женщин-офицеров, они почти уверены, что по ночам происходит некое движение. Только прошлой ночью одной из них пришлось вмешаться в ситуацию, возникшую на палубе B.
– Драка?
Обменявшись понимающими взглядами, Добсон и капитан морской пехоты посмотрели на Хайфилда.
– Нет, сэр. Хм… Физический контакт между невестой и матросом.
– Физический контакт?
– Да, сэр. Он держал ее за… корму.
Хайфилд подозревал, что такое может случиться, предупреждал начальство. И все же ему будто дали под дых. Сама мысль о том, что, пока он тут сидит, подобные вещи творятся на борту его корабля…
– Я знал, что это непременно случится, – произнес он, заметив, к своему удивлению, что его собеседников сей факт встревожил гораздо меньше. И действительно, у Добсона был такой вид, словно он с трудом сдерживал улыбку. – Придется выставить дополнительные караулы из морских пехотинцев на ангарной палубе и у кубриков матросов и кочегаров.
– При всем уважении, сэр, – перебил его капитан морской пехоты, – мои парни и так дежурят по скользящему графику семь дней в неделю, и это помимо выполнения других задач. Я не могу заставить их прыгнуть выше головы. Вы сами видели, какой замученный вид у Найкола, и он не один такой.
– А так ли необходимо выставлять караул у дверей кубриков? – спросил Добсон. – Охрана из числа морских пехотинцев у кают невест плюс регулярные обходы блюстителей нравственности из женской вспомогательной службы – этого, безусловно, должно быть достаточно.
– Нет, совершенно очевидно, что недостаточно. Разве не так? Решительно нет, если нам уже сейчас приходится разгонять любовные вечеринки и тому подобное… Послушайте, мы лишь неделю назад покинули порт. И если пустим все на самотек, то один Бог знает, чем все может закончиться. – Перед его мысленным взором пронеслись жуткие картины совокупляющихся на мучном складе парочек, он представил себе багровые лица разъяренных мужей и представителей адмиралтейства.
– Ой да ладно вам, сэр! Я бы сказал, что просто надо учесть это на будущее.
– Что именно?
– Конечно, поначалу небольшие сбои непременно будут, особенно с учетом большого числа новых членов команды, но ничего такого, с чем мы не могли бы справиться. И вообще, после истории с «Индомитеблом» это, наверное, даже и к лучшему. Поскольку означает, что наши моряки потихоньку оклемываются.